Микола Ткачев - Сплоченность [Перевод с белоруского]
— Ну и оделся же ты — не узнать, — проговорил Андрей, критическим взглядом окинув Бориса с головы до ног. — Мужик из Нивы, да и только. Ничего себе маскировка!
Посмеяться действительно было над чем. Длинный серый армяк с башлыком на голове и большие пеньковые лапти на порыжевших валенках делали Злобича неузнаваемым, придавали ему вид то ли заправского возчика дров, то ли местечкового ломовика.
— Не удивляйся. Увидишь всех — вот будет потеха. Постарались хлопцы. Говорят, оправдаем надежды Андрея… Таких подводчиков, брат, не всюду найдешь!
— Что и говорить, удачно мобилизовал я обоз в Заречье, — продолжал шутить Андрей. — Ну, кликни ко мне хлопцев. Нагружать надо.
Борис заложил пальцы в рот и два раза тихо свистнул. Из ельника показались первые сани, за ними еще и еще. Через несколько минут тридцать саней стояло возле поленниц. Партизаны проворно накладывали березовые плашки. Злобич и Перепечкин, пока шла погрузка дров, беседовали с Камлюком, Струшней и Гарнаком — получали последние указания и советы.
— Ваш удар — главный, от него зависит все дальнейшее, — предупреждал Камлюк, поглядывая то на Бориса, то на Андрея. — Еще раз продумайте весь план действий. Внезапность, точный расчет, ориентировка и взаимодействие в бою — и вы выиграете!
Партизаны нагрузили сани и стали выезжать на дорогу. Камлюк отпустил Бориса и Андрея, крикнув им вслед:
— Успеха вам, орлы!
Сани вытянулись в шеренгу, перебрались через речку и спокойно направились к Калиновке. Тревожными взглядами проводили их десятки людей, притаившихся в кустарниках вокруг Заречья.
Стал падать густой снег. Вскоре за кустами скрылись последние сани обоза. Тогда Камлюк взглянул на Сеньку Гудкевича, стоящего рядом, и приказал:
— К Поддубному сбегай. Передай — минометы подготовить к бою! — и, обернувшись к Гарнаку, спросил: — Для уничтожения постов выслал людей?
— Да. Они уже на месте…
— Хорошо… — Камлюк взглянул на ручные часы и на мгновение задумался, потом вскинул голову и стал всматриваться в сторону Калиновки. — Теперь они въезжают на городскую площадь. Значит, пора. Давай, Гарнак, выводи людей на исходный рубеж.
Сотни раз приходилось Камлюку проезжать и проходить пешком по дороге от Заречья к городу, до здания райкома, стоящего на центральной площади Калиновки. Все здесь вымерено, подсчитано. И теперь он безошибочно мог определить, сколько времени понадобится обозу, чтобы добраться до места.
Партизаны в это время действительно были на городской площади.
14
Сани ехали в строгом порядке, не растягиваясь, но и не напирая одна на другую. Партизаны, одетые в пеструю крестьянскую, одежду, молча шагали, поглядывая на передки своих саней, где под сеном лежали автоматы и гранаты. Вскоре сани группками стали отделяться от обоза. Четыре из них остановились около здания комендатуры, пять въехали во двор полицейской управы, десять, следом за санями Злобича, подъехали к огромной казарме, во дворе которой, у мастерской, виднелись танки и пушки. Партизаны не торопились разгружать дрова, они медленно развязывали веревки, взатяжку курили самосад, исподлобья рассматривая объекты предстоящих ударов. Все ожидали, когда Перепечкин закончит разводить остальные сани и подаст сигнал.
Ждать долго не пришлось: две короткие автоматные очереди разорвали тишину города. Следом за ними все вокруг задрожало, загудело. Бросив гранату в окно казармы, Злобич после взрыва услышал, как на зареченской окраине города загрохотали мины. «Ударили поддубновцы», — подумал он.
Гранаты разворотили всю казарму. Крыша обвалилась, повисла на стропилах и стенах. Здание загорелось.
— А-а, попались! — злобно сжав зубы, воскликнул Борис и длинной очередью застрочил по одному из окон, через которое стали выскакивать фашисты.
Огонь нарастал, пламя жадно лизало стены, потолок. Вместе с клубами дыма оно стало шумно выкатываться в окна, перебегало на крышу. У стен казармы нельзя было стоять: огонь разъяренно бушевал, обдавая страшным жаром. Злобич отбежал в сторону. «Всё! Теперь здесь больше нечего делать, огонь докончит! — решил он и, переведя взгляд на двор, на танки и пушки, возле которых дралась вторая группа его людей, с тревогой подумал: — Ого, там что-то не ладится!»
— Быстрей за мной! — крикнул он.
Партизаны, посланные для захвата танков и пушек, вели огонь по мастерским, за которыми прикрывался враг.
Прячась за кустами, Злобич со своей группой незаметно прокрался к гитлеровцам с тыла и одну за другой бросил две гранаты. Когда рассеялся дым, стало видно, как несколько солдат, оставшихся в живых, отстреливаясь, бросились в переулок, около мастерской. Им вдогонку ударили из автоматов.
— Без нас кончили громить казарму? — крикнул Перепечкин, подбежав к Злобичу вместе с несколькими партизанами своей группы.
— Кончили, — выдохнул Злобич и рукавом вытер пот с лица.
— А мы на выручку торопились.
— В другое место теперь надо газовать.
С городской площади, на которой помещалась комендатура, долетала интенсивная стрельба: трещали автоматные очереди, непрерывно грохотал крупнокалиберный пулемет, взрывались гранаты.
— Вот там нужна помощь, — сказал Злобич Перепечкину и, переведя взгляд на Янку Вырвича, возглавлявшего группу по охране танков и пушек, спросил: — Машины заправлены?
— Да. Вот на том, — указал Вырвич на танк, что стоял у самых дверей мастерской, — я уже сам хотел поехать.
— Андрей! — крикнул Злобич Перепечкину. — Давай в люк! Попробуем. Я когда-то в финскую кампанию гонял таких трофейных зверей.
— Подобьют на улице! — воскликнул Вырвич. — Свои подобьют. Откуда им знать, кто в машине.
— А это что? — Злобич неожиданно выхватил из кармана кусок красного ситца, взмахнул им над головой. — Заранее с Андреем позаботились.
Он на ходу сбросил с себя армяк, вскочил в танк и завел мотор. Проверив, уселся ли Андрей, он приказал Вырвичу:
— В остальных танках спустить бензин. Из пушек вынуть замки. Выставь охрану, садись на вторую машину и газуй следом за нами! — он оторвал половину куска красного ситца, бросил Янке. — Лови! Да в следующий раз будь догадливее!
Люк с лязгом закрылся, прижав своей крышкой конец широкой красной ленты. Разбрасывая снег, танк со страшным рычанием вырвался на улицу.
При выезде со двора Злобич заметил, что с огородов и со всех улиц в центр города, отстреливаясь, бегут фашисты. Их по пятам преследовали партизаны. Перед Злобичем замелькали малиновые ленты на шапках поддубновцев, знакомые кубанки гарнаковцев, короткие кожушки партизан из отрядов Зорина и Ганаковича, разношерстные шинели бойцов интернациональной роты. Вырвавшись на площадь, он стремительно направил машину к дзоту, из которого бил пулемет.
Дзот стоял посреди площади. Это было удобное место для круговой обороны. Отсюда враг держал под обстрелом все четыре улицы, выходившие на площадь, сковывал наступление гарнаковцев. Вблизи дзота уже лежало несколько убитых партизан.
— Вот сейчас я дам! — Злобич до боли стиснул зубы и перевел машину на третью скорость.
В это время из-за прилегавших к площади домов снова выскочили партизаны и бросились к дзоту. Впереди бежал Гарнак, одетый в кожаную куртку, следом за ним — его адъютант Сандро Турабелидзе. Злобич видел, как Гарнак бросил гранату, как эта граната разворотила угол дзота, но то, что он увидел дальше, потрясло его: Гарнак вдруг схватился за грудь и, словно оступившись, зашатался. Его подхватил на руки Сандро и понес с площади.
— Андрей! — крикнул Злобич. — Огонь!
Одновременно с командой танк вздрогнул — и впереди вырос косматый столб земли. Затем еще и еще… Дзота не стало. На его месте чернела яма. Злобич стремительно проскочил над ней и, на минуту задержав машину, стал выбирать новые объекты для ударов. Сначала ему показалось, что враг уже разбит и бой закончился. Он хотел было остановить машину и вылезти из нее, как вдруг впереди него взорвалась граната, потом гитлеровцы открыли сильный огонь из автоматов. Стрельба велась из траншей, вьющихся по краям площади, из-за плетней и углов домов. Опомнившись от замешательства, гитлеровцы собрались с силами и организовали оборону. «Надо не дать им укрепиться, — пронеслось в голове Злобича. — Крепче натиск!»
Танк решительно понесся вперед. Он сломал ограду у здания комендатуры, подмял под себя несколько солдат и полицейских и помчался в сторону сквера, к траншеям, заполненным автоматчиками.
— Ну, держитесь, гады! — прошептал Злобич. — Пропадет у вас охота обороняться.
Когда танк был уже у сквера, из траншеи высунулся широколицый, с крупным подбородком, гитлеровец. На его плечах Злобич заметил офицерские погоны. «Где я видел этого типа? — молнией пронеслась мысль. — А-а, вспомнил, в начале оккупации в Калиновке. Да-да. А еще? На фотографии, которая лежит в секретных делах разведки соединения. Правильно! Это же комендант Рауберман!» Поняв, какая ему попалась добыча, Злобич заволновался. Руки его с необычайной силой сжали рычаги управления. До траншеи оставалось шагов двадцать, когда вдруг из нее по пояс высунулся Рауберман и, бросив связку гранат, скрылся.
